Погост
...и удивляюсь и грущу, мадам.
Воскресенье, 04 Октября 2009 г. 14:10

Мысли о сравнении научных подходов.
Мой друг недавно устроил поединок с давним врагом и единственное, что его интересовало после, это версия событий противоположной стороны. С ним же (и не только) мы не раз смеялись, рассказывая друг другу и соотнося истории о пьянках. Разумеется, выходили совершенно разные истории. Исторический подход, критический подход, стремление к объективности. Взгляд на событие с разных сторон.
У филологов, к которым я отношусь чрезвычайно почтительно и дружественно, видимо, всё несколько иначе. Если я ошибаюсь, то поправьте. При анализе литературного произведения важны типы: герой, антигерой, резонёр и так далее. Положительный персонаж, отрицательный персонаж. Схемы, которые включают людей (я уверен, что если речь идёт о настоящем произведении, то живых людей), схемы, охватывающие чувства. Схемы. Я думаю, что не прав, что это совершенно не главное в работе филологов, которых ни в коей мере не хочу обидеть, просто в данном случае, выходит, что важно именно это. Я думаю, что типологический, схематический подходы необходимы, даже уверен в этом, но они имеют определённые минусы. Если же в жертву типологии приносятся детали, факты, объективность, то может выйти неверная трактовка событий, выводы будут не соответствовать реальности. Страдает объективность, научная истина и… справедливость. За которую я и борюсь, как известная героиня Федора Михайловича. Вообще литература склонна к типологизации, это одно из сильнейших средств: показать в одном персонаже многих людей, показать в одном событии сотни, тысячи событий. Показать тип. С этим не следует бороться, это нужно понимать. Но не следует переносить голые схемы и типы в жизнь. Это можно, возможно, и нужно делать, но если в литературе, как правило, всё имеет значение, в жизни значение имеет далеко не всё. Если ружьё в книге обязательно выстрелит, ружьё на стенке у кого-нибудь в квартире будет собирать пыль долгие годы. В искусстве необходимо ограничиваться только обязательным. Всё лишнее, как известно, отсекается. Всё важно, всё имеет значение. И филолог должен это значение разгадать. Историк событие оценивает по-другому. Конечно, каждое сообщение о событии (особенно при малочисленности этих сообщений) исследуется очень тщательно. Но важно собрать все возможные сведения, эти сведения проверить, исследовать. Люди могли соврать, что-то перепутать – это всё нужно учесть. Для историка важно, что на самом деле представлял из себя Ричард III, для филолога важно, что хотел сказать Шекспир, настоящая личность Ричарда III не важна. Не важно убивал ли Сальери Моцарта, важно, что хотел сказать Пушкин, или, если хотите, Милош Форман. Это правильно, я не спорю. Но в жизни события могут означать не то, что одному из свидетелей показалось в один момент. Тем более, если он совершено не представляет, что думают другие люди. Очень легко решить, что вон тот парень, который отдавил тебе ногу в автобусе – шекспировский злодей, вон тот пушкинский маленький человек, тот ещё кто-то. Это может помочь в жизни. Но если ты судишь по скудной, неверно тобой же понятой информации, а ты ещё склонен обобщать и разносить всех людей на типы, то один человек может навсегда остаться для тебя злодеем или кем-то ещё. А что он думает, чувствует – не важно, важно, что думает и чувствует автор – ты. Я сам к этому очень склонен. Увы. «Да как же любить их таких неумытых?» Но всё же в ключевых моментах по возможности стараюсь понять и другую сторону. Чтобы не вышло как в анекдоте: «-Я тебе глаз выколю. – Я тебе два. – Я тебя с горы сброшу. – А я тебя утоплю. – Ты кто? – Козёл. – Горный? – Нет, водоплавающий». Трудности перевода более значимые, чем у Софии Форд Коппола. Всё грустно как у Чехова.

Если вдруг кто-то ждал, когда же этот Никита что-нибудь о себе да расскажет, то он не дождался. Этот пост я написал с конкретными целями. То есть, вряд ли он может быть вам интересен. Поможет ли он в моей борьбе за справедливость (обидно, что борюсь за справедливость по отношению ко мне)? Не знаю. Но других способов борьбы я пока не придумал.
Итак. Я обдумал и решил, что моё главное упущение в том, что позволял себя унижать и не постоял ни за других, ни за себя в тот момент, когда это требовалось. Здесь сказывается моя истеричная натура: в экстремальной ситуации я просто теряюсь, и что-то делаю уже задним числом. Мне не важны действия (они могут меня обижать, но не это главное), мне важно отношение. Любое действие можно сделать по-разному. Одним и тем же действием (попросить его найти такого-то и что-то ему передать, попросить одолжить денег) можно сделать приятное, а можно смертельно оскорбить.
«Я по-человечески прошу, а ты не делаешь». С этой точки зрения я – преступник. Но всё дело в том, что просилось не по-человечески. Плевать – что! Главное – как! «Ты – дерьмо и ни на что неспособная тряпка делай, что я тебе говорю, и не думай». Если вдруг после этого я что-то отказываюсь делать – это странно?

Если бы всё это не было связано с одним из самых дорогих для меня мест, где столько людей, которых я люблю. Не хочется подводить их. Но позволять унижать себя? Я и так позволил, больше не хочется. Не люблю тратить большие силы впустую, меня начинает переклинивать. Играть в испорченный телефон не очень люблю, больше предпочитаю шляпу, парные ассоциации, крокодила, ситуации и лектора. Не люблю отгадывать загадки (хотя порой они бывают гениальны), как историк мне интереснее перечисленные выше игры, где нужно копаться в чём-то (отнюдь не в том, с чем меня сравняли) и докапываться, а не те загадки и ребусы, где покопаться не в чем. Может, поэтому у меня не вышло с чгк? Хотя там бывали (и это были мои любимые) вопросы, где можно было покопаться, где были какие-то скрытые цитаты или были намёки на что-то, но всё же как-то с чгк не вышло, как и с остальными играми. Хотя ноу-хау всё же мой конёк – иногда просто какой-то маленький кругозор может пригодиться.
Итак, случайные читатели, простите мне этот пост, но если бы его написание не могло решить определённой ситуации, когда ты спрашиваешь о чём-то, а тебе отвечают «ты – подонок», на вопрос «почему» отвечают «ах, ты не знаешь? Тогда ты подонок в сотой степени и сам думай почему». Если кое-кому угодно считать себя Великим Магистром, я (вашими же словами) могу лишь посочувствовать и в крайнем случае вызвать медицинскую помощь. Я, хотя и считаю себя много кем, предпочитаю благоразумно об этом молчать, к тому же, как правило, я считаю себя кем-то потому что-то вижу что-то общее с кем-то, а не начинаю считать себя кем-то и действовать, считая себя кем-то другим.
Я, как бледное подобие историка заявляю, что пара фраз в течении одного месяца, когда обе стороны относятся друг к другу заведомо предвзято не могут быть достоверным источником для объяснения сложившейся ситуации, и уж тем более о душевном состоянии одного из этих людей. Хотя, что вообще может быть источником в этой области? Но если человек оскорбляет меня и не замечает этого, объясняет мои побудительные причины просто смешно (мне не важны действия, мне важно, как они выполнены: можно сказать: «извините, вы уволены, у нас кризис, мы на грани банкротства, мы вас очень ценим, но ничего нельзя сделать и тд», а можно «вы дерьмо, ничего не умеете, вы уволены), не понимая ничего, что меня действительно к чему-то побуждало, то как бледное подобие историка скажу, что вряд ли этот человек знает обо мне что-то такое, что я сам не знаю о себе, разве ему кто-то что-то подсказал. Играть в испорченный телефон я не собираюсь.
Что-то делать дальше я буду, только если общий язык будет найден, если же не найдётся, то я не могу сказать, что не пытался его найти.

Обязательная литература:
Дмитрий Быков

Двенадцатая баллада
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю тогда. Беспощадность вашу могу понять я. Но допустим, что я отрекся от моего труда и нашел себе другое занятье. Воздержусь от врак, позабуду, что я вам враг, буду низко кланяться всем прохожим. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Сохранить тебе жизнь мы никак не можем.

Хорошо, говорю. Хорошо, говорю я им. Поднимаю лапки, нет разговору. Но допустим, я буду неслышен, буду незрим, уползу куда-нибудь в щелку, в нору, стану тише воды и ниже травы, как рак. Превращусь в тритона, в пейзаж, в топоним. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Только полная сдача и смерть, ты понял?

Хорошо, говорю. Хорошо же, я им шепчу. Все уже повисло на паутинке. Но допустим, я сдамся, допустим, я сам себя растопчу, но допустим, я вычищу вам ботинки! Ради собственных ваших женщин, детей, стариков, калек: что вам проку во мне, уроде, юроде?

Нет, они говорят. Без отсрочек, враз и навек. Чтоб таких, как ты, вообще не стало в природе.

Ну так что же, я говорю. Ну так что же-с, я в ответ говорю. О как много попыток, как мало проку-с. Это значит, придется мне вам и вашему королю в сотый раз показывать этот фокус. Запускать во вселенную мелкую крошку из ваших тел, низводить вас до статуса звездной пыли. То есть можно подумать, что мне приятно. Я не хотел, но не я виноват, что вы все забыли! Раз-два-три. Посчитать расстояние по прямой. Небольшая вспышка в точке прицела. До чего надоело, Господи Боже мой. Не поверишь, Боже, как надоело.


Очень надеюсь на то, что всё закончится хеппи-эндом, я готов пожертвовать красивым и ярким сюжетом ради банального взаимопонимания, и хороших